Я вижу себя виолончелистом
В декабре 2019 года меня пригласили на концерт в Российскую государственную специализированную академию искусств, где мне до этого никогда не приходилось бывать. Программа называлась «Бессмертная классика и изысканное барокко»: Бах, Вивальди, Гайдн, Бетховен. Очень слаженно, не по-ученически играл Камерный оркестр РГСАИ, которым руководит профессор Александр Якупов, заслуженный деятель искусств РФ, доктор искусствоведения, ректор Академии. В тот вечер за дирижерским пультом стоял Олег Худяков, лауреат всероссийских и международных конкурсов. В конце первого отделения объявили до-мажорный концерт Гайдна для виолончели с оркестром. Солист – студент подготовительного отделения Иван Стяжкин. Молодой человек на сцену вышел не один – между рядами оркестрантов его, заботливо держа под локоть, провела изящная средних лет женщина и усадила на стул у края сцены. «Незрячий!» – промелькнуло у меня в голове. Как же он будет играть, да еще солировать с оркестром?! Дирижер взмахнул палочкой, но Иван смотрел куда-то вглубь себя, внимательно слушая оркестр и держа наготове смычок. Почему-то я очень разволновалась за него. Но вот полился красивый, глубокий звук его виолончели! Сложные пассажи в высоком темпе он исполнял легко и свободно – играл, как будто разговаривал на приятную ему тему. Уже через несколько секунд я и, наверно, все в зале, кроме его учителей, перестали думать об исполнителе и погрузились в музыку, которая точно так же услаждала слух венской публики 250 лет назад.
Во втором отделении Иван, уже в составе оркестра, исполнил два произведения Бетховена – Первый концерт для фортепиано с оркестром (c-dur) и Первую симфонию. Все музыканты рядом с ним смотрели на стоящие перед ними ноты, а он играл наизусть.
После концерта я решила поздравить Ивана Стяжкина и побольше узнать о нем. Рядом с ним стоял его педагог в РГСАИ профессор Лев Евграфов, заслуженный артист России, воспитавший много больших музыкантов, среди которых – лауреат Конкурса П.И. Чайковского Александр Рудин. До меня донеслись несколько фраз Льва Борисовича, обращенных к Ивану. Это были слова строгого и требовательного учителя, который не позволяет почивать на лаврах и быстро заставляет забыть шум аплодисментов: «Надо вести за собой оркестр, а не быть ведомым! Ты здесь главный, ты лидер, а не в пристяжных. Ты сегодня расслабился!» Иван смущенно опустил голову и слушал. Невдалеке от них стояли две женщины. Первая была та, которая его выводила на сцену – как оказалось, это была его мать. Вторая – его бывший педагог, почетный работник культуры г. Москвы Лидия Владимировна Дмитриева, у которой он учился в Детской музыкальной школе им. Н. Ракова. Мы познакомились и разговорились:
– Ваня попал ко мне лет в 9 или 10. Причем попал после неудачной попытки научить его играть на фортепьяно. Он пришел ко мне дерганный весь, зажатый, и я вообще думала, что ничего не получится, ведь я никогда не имела такого опыта. Потом мы начали с ним заниматься, и я поняла, что он очень теплый, замечательный человек, прежде всего, и что он очень внимательно слушает то, что получается под смычком. И это было самое главное – всё же на слух делается! У Ваньки замечательная память, великолепный слух и очень тонкая душа. Вот эти три качества мне помогли научить его играть на виолончели. Хотя было очень трудно. Ваня не ориентируется в пространстве, то есть он даже движение, например, руки, не сразу понимал. Смычок на сторону, пальцы врастопырку. Поначалу было безумно тяжело. Но где-то класса с третьего или четвертого я начала Ване говорить, что он очень способный. И это, конечно, была правда. Он заставил нас готовить его к выступлениям в школе на открытых концертах и вообще стал проявлять себя как музыкант, что очень ценно.
-
– А когда он закончил музыкальную школу?
– Уже, наверно, третий год, как закончил. Сейчас Ваня находится здесь на подготовительном отделении, он еще не в Академии. Поскольку он не учился в музыкальном училище, то сейчас занимается очень серьезно гармонией, сольфеджио, чтобы всё наверстать.
– То есть он хочет быть профессиональным музыкантом?
– Он очень этого хочет, стремится всей душой. Но у него был и другой опыт, между прочим: после школы мама его отдала в медицинское училище по классу массажа. И это был какой-то кошмар, потому что его там просто гнобили, издевались над ним, пользуясь тем, что он ничего не видит. Ведь он не ориентируется в пространстве совершенно…
– Он от рождения незрячий?
– Он потерял зрение в первые месяцы жизни.
– А сколько Ване сейчас лет?
– Сейчас ему, по-моему, около 20-ти, а может быть, и 21. Я уже сбилась со счета. Ну, в общем, Ванька потрясающий совершенно парень! Я его очень люблю. И не только я. Например, у нас концертмейстер в школе моя дочь Елена, прекрасная пианистка. Так она считает для себя праздником, когда ей удается с ним поиграть. У него настолько чуткий слух и цепкая память, что ему можно наиграть любое музыкальное произведение, и он это подхватит чуть ли не с первого раза! В дуэте с фортепиано он переиграл очень большой репертуар. Все, кто слушал, в восторге. Сейчас его Лев Борисович осадил немножко, но это правильно.
– Лев Борисович очень строгий преподаватель.
– Да, он очень требовательный. Но это прекрасно, что Ваня попал именно в его руки. Евграфов не берет тех, в ком не чувствует потенциал. Но хотя он взял его под свое надежное крыло, я все-таки не могу его совсем оставить. Помогаю, конечно, ведь ему очень трудно работать с текстом – он же не видит ничего.
– Он на слух учит ноты?
– Только на слух. Причем вот я ему наигрываю на фортепьяно, ну он тональность, конечно, слышит, сразу определяет размер, мелодию быстро запоминает. Но вот дальше начинается жуткая работа со штрихами и аппликатурой. Он ведь может всё одним пальцем сыграть, как хочет. Но так же нельзя!
– Да, конечно, надо все по правилам.
– Его надо, что называется, «привести в лоно виолончели». Ну, он это делает. И вот за один урок, это часа два примерно, мы с ним успеваем только страницу текста освоить практически. А Лев Борисович уже наизусть с этим может работать. Вот у нас такая с ним работа.
– То есть вы продолжаете с Иваном заниматься как педагог?
– Нет, только как помощник. Официально я уже не его педагог. Просто не могу его бросить. Люблю его по-человечески. Я считаю, что его надо поддерживать всеми силами, какие только есть в нашем государстве. Он, по-моему, единственный слепой виолончелист в мире, таких больше нет! Он уже может и в оркестре играть. Вы сами слышали, что он наизусть сыграл симфонию Бетховена, все четыре части!
– Я думаю, что Иван сможет многого добиться. Особенно, если его поддерживает семья.
– У Вани замечательная семья. Если бы не семья, у него ничего бы не получилось. Мама, когда поняла, что он может, все туда вложила.
– А мама тоже музыкант?
– Нет, она модельер-конструктор, дизайнер одежды. А папа — юрист. Ваня – единственный их сын, - сказала Лидия Владимировна.
С самим музыкантом я, конечно, тоже поговорила. Он был немногословен:
– Иван, чем для вас является музыка? – Это… вся моя жизнь. – А какой ваш самый любимый композитор? – Чайковский. Петр Ильич. – А вы сами пишете музыку? – Иногда на фортепиано что-то для себя сочиняю. – А для виолончели пробовали писать? – Нет пока. – Есть ли у вас кумир среди виолончелистов? – Да! – Мой преподаватель Лев Борисович Евграфов. Я часто слушаю его записи. – Сколько лет вам было, когда вы поняли, что вы – музыкант? – Лет, наверно, 15-16. – Вы получаете удовольствие от собственной игры? – Да, мне очень нравится играть. – У вас есть мечта сыграть какое-нибудь конкретное произведение? – Их довольно много… – Вы сегодня первый раз выступали с оркестром… – Второй уже, первый раз – неделю назад. – Ну, хорошо. Пусть второй. Вам было страшно? – Сначала я немножко волновался. Но потом было все отлично. Мне понравилось. – Что было самое сложное, когда вы разучивали концерт Гайдна, который вы играли сегодня? – Больших сложностей не было. Отдельные моменты пришлось прорабатывать, конечно. Но вообще я его еще в музыкальной школе выучил, все три части. – Сколько часов в день вы занимаетесь? – Два или три. Перед экзаменом четыре. Бывает и больше. – Кем вы себя видите через пять лет? – Виолончелистом.
